taiyou-kai
МУЗЫКА / MUSIC
Западная музыка вошла в Японию через чёрный ход.
Часть 2. Люди.
Юлия Лев
09.03.2025
Рафаэль фон Кёбер (о котором упоминалось в первой части рассказа) родился в Нижнем Новгороде. Он получил прекрасное домашнее образование и с детства проявлял интерес к музыке. В возрасте 19 лет Рафаэль поступил в Московскую консерваторию, где обучался у Чайковского и Рубинштейна. Закончив консерваторию в 24 года, он решил не продолжать карьеру музыканта из-за своей застенчивости и уехал в Германию, где изучал естествознание и философию в Йенском университете. После окончания докторантуры в возрасте 30 лет он преподавал в Берлинском, Гейдельбергском и Мюнхенском университете главным образом историю музыки и эстетику музыки.
В июне 1893 года по рекомендации своего друга Эдуарда фон Гартмана Кёбер переехал в Японию, став иностранным советником при правительстве. С 1893 по 1914 год он читал лекции по античной и западноевропейской философии и эстетике на филологическом факультете Токийского императорского университета, там же преподавал латинский, древнегреческий, английский и немецкий языки (преподавание велось на английском языке).
Кёбер также занимался пропагандой в Японии европейской музыки. Он дал более 60 публичных концертов, вел класс фортепиано и истории музыки в Токийской Национальной Школе музыки с 1894 по 1909 год. Он аккомпанировал на фортепиано при постановке первых европейских опер в Японии: в 1894 году «Фауст», в 1903-м «Орфей».
После начала русско-японской войны он отказался возвращаться на родину, но уже в 1914 году бросил преподавательскую деятельность и решил поехать в Мюнхен. Однако начало Первой мировой войны помешало его планам, и он 9 лет вплоть до своей смерти был вынужден жить на территории русского консульства в Йокогаме, не имея другого жилья. Похоронен Рафаэль фон Кёбер в Токио на кладбище Дзёсигая. Его личная библиотека, насчитывавшая 1999 экземпляров, и состоявшая в основном из древнегреческих и латинских трудов, а также работ по философии и литературе, была передана библиотеке Университета Тохоку.
Большую роль в истории музыки довоенной Японии сыграл и выдающийся русский дирижёр, пианист и теоретик Александр Черепнин, в классе которого воспитывались будущие японские композиторы Акира Ифукубе и Ёрицуне Мацудайра.
Рафаель фон Кебер
Акира Ифукубэ (1914–2006) как видно по годам жизни, был нашим современником. Его знакомство с классической музыкой произошло во время учёбы в средней школе в Саппоро. Легенда гласит, что Ифукубэ решил стать композитором в возрасте 14 лет, после того как услышал по радио исполнение балета Игоря Стравинского «Весна Священная». Большой прорыв в жизни Ифукубэ произошел в 1935 году, когда его первое оркестровое произведение, Japanese Rhapsody, заняло первое место в международном конкурсе молодых композиторов при поддержке Александра Черепнина. С 1950-х годов в течение последующих пятидесяти лет Ифукубэ создает более 250 саундтреков, кульминацией которых в 1954 году стала музыка для фильма Исиро Хонда «Годзилла» компании Toho. Кроме саундтрека Ифукубэ создал фирменный рев Годзиллы, который производился трением кожаной перчатки с резиновым покрытием по ослабленным струнам контрабаса, и звук его шагов, который создавался ударами по коробке усилителя.
Японские музыканты, усваивая современное европейское музыкальное творчество и исполнительство, возвращались на родину после обучения в Западной Европе и США, распространяли западную атмосферу. Благодаря школьным программам, внедрённым в учебные заведения Японии, постепенно перестраивался слух молодых музыкантов, создавая возможность воспринимать европейскую музыкальную систему, кардинально отличающуюся от японской. Кроме того, к новой музыке и новому типу исполнительства японцев приучали регулярные гастрольные выступления композиторов и музыкантов-виртуозов Запада. Так, в разное время в Японии побывали: Прокофьев, Хейфец, Стравинский и другие.
Акира Ифукубэ (www.kino-teatr.ru)
Если отцом русской классической музыки называют Михаила Глинку, то отцом японской классической музыки по праву называют Ямада Косаку. Во многом благодаря ему иностранные музыканты-гастролёры стали посещать Японию, а некоторые остались здесь на многие годы. Его деятельность пришлась на начало 20 века, то есть на сто лет позже Глинки. Этот хронологический факт лишний раз подчёркивает позднее проникновение классической музыки в Японию. В России по сравнению с Европой тоже запоздала опера, симфония, профессиональная музыкальная культура. Но когда в Японии лишь начиналось развитие классики,
в Европе уже был импрессионизм, поздний романтизм, неоклассицизм.
Косаку Ямада (1886 — 1965) окончил Токийскую школу музыки (1908), затем учился в Берлинской высшей музыкальной школе. Возвратившись в 1914 году в Токио, организовал первый в Японии симфонический оркестр, а в 1925 году основал Японское филармоническое общество.
Автор сочинений во всех основных жанрах европейской музыки — шести опер, двух кантат, двух симфонических поэм, первой в истории японской музыки симфонии, камерных инструментальных произведений, хоров и песен.
Первый дирижёр, выступавший за границей с исполнением японской музыки, в том числе обработок японских народных песен.
В 1930-е годы гастролировал в СССР и США.
Композитор создал стиль, впитавший достижения западноевропейской музыки, но соединил его с особенностями японского фольклора. Прежде всего это нашло отражение в вокальной музыке: романсы и песни, в том числе для детей, школьников.
Это стало «мостиком» между старым и новым. В творчестве он искал способы выражения национального, чтобы мелодия песни идеально соответствовала интонации языка. В 33-м году он пишет, что создание национальной музыки связано с сочинением на основе народной песни. Его мечта – создать не заимствованную японскую музыку, а стать как бы аранжировщиком музыки народа. Вероятно, каждый живущий в Японии слышал песню «Акатомбо».
В творчестве Ямады русское влияние нашло прямое отражение. В первую очередь на композитора оказал огромное влияние Скрябин. Ямада слушал его живое исполнение в Москве в 1913-м году по пути в Японию из Берлина. Был потрясён и очарован творчеством, сочинил несколько пьес, вдохновлённых русским композитором: «Поэма», «Пьесы, посвящённые Скрябину», «Незабываемый вечер в Москве»
Он сочинил известнейшую до сих пор песню «Печка» и вокальный цикл на стихи Хакусю Китахары (с которым сотрудничал постоянно) «Песни русских кукол». Кое-где в тексте вкраплены русские слова. Произведение лежит в плоскости всё того же поиска слияния интонации текста и мелодии.
Косаку Ямада (Unknown author - Japanese magazine "The Mainichi Graphic, 18 March 1956 issue" published by The Mainichi Newspapers Co.,Ltd.)
Здесь нужно рассказать о взаимодействии европейской музыки и японского текста. Во всех языках есть ярко выраженное ударение в слове, которое несомненно совпадает и с сильной долей такта. Так под самые простые мелодии можно легко подставить слова, что и делают при начальном обучении детей. Так музыка воспринимается, как нечто естественное, как речь, которой владеет каждый. Японский же текст, не имеющий ударения, подставляется под ноты произвольно и на сильную долю в мелодии может приходиться предлог или притяжательная частица, или звук «Н», который распевается отдельно, как гласная. Когда европейский текст переводится на японский, ударения в музыке могут не совпадать и преодолевать это большая проблема. И, мне кажется, что европейская музыка для японцев ещё и из-за этого воспринимается, как нечто специальное, отдельное от обычной речи, её интонации. Ведь развитие музыкальной фразы движется волнами, с подъёмом и спадом, как и наша речь.
Но не речь на японском языке! Она имеет скорее спиральное развитие, что создаёт дополнительные трудности исполнения для японцев.
Именно благодаря Ямада в Японию прибыл «благодетель в области японского фортепиано» Лео Сирота! В 1928-м году во время гастролей по СССР пианист приехал в Харбин через Владивосток. Здесь он познакомился с Ямада Косаку. Сироте удалось дать концерт в зале Асахи, поразивший японских слушателей. В следующем году именно с помощью Ямады Сирота приехал уже с семьёй, чтобы давать концерты и уроки. Постоянные концерты Сироты стали важной составляющей культурной жизни страны.
Не меньшее значение имела и педагогическая деятельность. За годы работы он воспитал не менее 300 пианистов. Не ограничиваясь Токийской школой музыки, Сирота широко занимался частной практикой в столице и проводил постоянные мастер-классы в Кобе и Осаке.
Но, каким бы совершенным ни было образование и обучение, оно не могло заменить прямого соприкосновения с высшими образцами музыки. Для европейских музыкантов гастроли в Японии становятся материально привлекательными с ростом ее среднего класса и благосостояния населения. Залы, которых еще не так много, стали наполняться зрителями. Япония попадает
в поле зрения международных импресарио. Ведущие газеты страны становятся спонсорами выступлений иностранных мастеров. Пресса много пишет о зарубежных талантах и громких именах. В ней появляются музыкальные обзоры и критические статьи аналитического характера.
7 мая 1918 года Сергей Прокофьев выехал из Петрограда через Владивосток в Японию и далее в Америку.
В Японии Прокофьев дал два концерта в Токио и один в Иокогаме. «...Я получил в Токио под концерты императорский театр, — пишет композитор в «Автобиографии». — В европейской музыке японцы понимали немного, но слушали внимательно, сидели изумительно тихо и аплодировали технике. Народу было маловато...»
Лео Сирота (Photo by Imagno/Getty Images)
Также, спасаясь от революции, в 1919 году в Японию приехала балерина Елена Павлова.
В 1927 на территории современной Камакуры она открыла первую в Японии балетную школу, в которой впоследствии обучались многие деятели японского балета. А в 1937 году получила японское гражданство, официально изменив имя на Эрико Кирисима
(яп. 霧島 エリ子).
Балерина скончалась 6 мая 1941 года в Нанкине во время тура в поддержку японской армии. Управление балетной школой после смерти Елены взяли на себя её мать, Наталья (1872—1956) и сестра, Надежда (1905—1982). Из-за серьёзной травмы ноги, полученной во время крупного землетрясения 1923 года в Канто, Надежда Павлова не могла полноценно заниматься школой,
но с помощью бывших учеников Елены и друзей семьи Павловых, школа просуществовала до осени 1962 года, когда было дано последнее представление. «Музей Павловых в Камакуре» был открыт в 1996 году. Балетное сообщество Японии установило перед входом памятную табличку с надписью «Родина японского балета».
А в 1919-м и 1921-м гг. в Токио существовала «Русская большая опера». Особенно очаровала японцев «Кармен», главную роль в которой сыграла примадонна Инна Бурская. Писатель Рюносукэ Акутагава под впечатлением услышанного написал рассказ «Кармен» (1926).
Акутагава хорошо знал европейскую, в том числе русскую литературу. Рассказ «Бататовая каша» был вдохновлён повестью Гоголя «Шинель», «Нос» — одноимённой повестью Гоголя, а рассказ «Сад» — пьесой Чехова «Вишнёвый сад». Ещё более с русской культурой была связана жизнь и творчество сына писателя – композитора Ясуси Акутагава. Но это уже история второй половины 20-го века.
Ирина Бурская (www.kino-teatr.ru)
В 20-е годы из России, бежав от революции, много музыкантов-евреев уезжало в Австрию и Германию. Оттуда с концертными гастролями они приезжали и в Харбин, который являлся центром классической музыки. Именно через гастроли в Харбине музыканты попадали в Японию. И вот часть гастролёров оседает на многие годы в Японии. В музыке период пребывания белоэмигрантов-музыкантов как раз совпал с периодом, когда японцы активно пытались освоить европейскую музыку. С педагогической точки зрения заслуга русских музыкантов состоит в том, что они способствовали процессу принятия европейской музыки японцами.
Главным центром продвижения фортепианного искусства в Японии этих лет являлся Токио, где располагалось старейшее и крупнейшее музыкальное учебное заведение в стране – Токийская школа музыки. Однако устройство на работу было сопряжено
с огромными трудностями. Иностранные специалисты могли работать лишь по правительственному приглашению. При этом в первые десятилетия XX столетия безоговорочное предпочтение оказывалось немецким и австрийским музыкантам. Правда, среди иностранцев, преподававших тогда в главном центре японского музыкального образования, имелись и музыканты с русскими культурными корнями. В их числе пианисты Р. Кёбер, Л. Коханьский, Л. Сирота, Л. Д. Крейцер.
Но и они приглашались в качестве представителей скорее германской и австрийской музыкальной культуры.
Более благоприятной для пианистов из России была обстановка в городах интенсивно развивавшегося региона Кансай – Осаке, Кобе, Такарадзуке и др. Там, по словам японских и европейских исследователей, «влияние российских музыкантов и российской музыки было сильнее, чем в Токио».
Продолжение следует.